Санкт-Петербург. Военнослужащие на Дворцовой площади во время репетиции парада в часть 75-й годовщины полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Фото Александр Демьянчук/ТАСС
Заголовок скандальной статьи. После «героического сопротивления Франции Третьему рейху», французы могут оценивать Вторую мировую как угодно – клеймо «нации трусов и опущенцев» смыть невозможно. Напомню, как это выглядело в цепи исторических событий. Первый бой французов и немцев состоялся 13 мая 1940 года в Бельгии. 25 мая главком Франции уже заявил правительству, что пора капитулировать. 10 июня Париж был объявлен «открытым городом», а 24 июня Франция сдалась.
Вы думаете это днище? Нет, днище оказалось глубже. В конце лета 1941 года был создан «Легион французских добровольцев против большевизма», надо полагать, в награду за контратаки Первой мировой, когда русских солдатиков клали сотнями тысяч, чтобы оттянуть силы немцев от Франции. Немцы назвали «Французский Легион» - «638 пехотный полк вермахта». Это было единственное иностранное военное соединение, наступавшее на Москву. Наступало оно недолго, с ноября по декабрь, после чего было полностью разбито в окрестностях Смоленска, остатки морально разложились и были убраны с Восточного фронта в Белоруссию – «для борьбы с партизанами». Ну, все мы знаем, как выглядела эта «борьба» на практике, кого бороли и кого жгли. И самое гнусное в этой истории (мы уже достигли дна) – до 1944 года «легионеров» из 638 пехотного и вообще французских добровольцев в Третьем рейхе, было на порядок больше чем участников дутого и сознательно распиаренного Западом «Сопротивления».
А что было у нас? В начале 90-х годов, я, еще молоденький журналист, подступил к одному старому, ныне покойному поисковику, с вопросом – «Что вы находили самое страшное? Что вас потрясло?». Поисковик этот работал в одном из первых отрядов «красных следопытов» как раз по линии обороны блокадного Ленинграда – Мга, Синявино, «Невский пятачок», Колпино. Он крепко задумался, возможно, в эти секунды вспоминал воронки набитые до краев погибшими солдатами, скудную невскую землю, мягкую и упругую от десятков слоев шинельного сукна… А потом сказал:
- Скелет санитарки и девичью косу, русую, толщиной в руку. У нее был лак для ногтей в санитарной сумке и ярко-красные туфельки в сумке противогазной...
После тягостного молчания, поисковик поправился:
- Нет. Была еще страшнее находка. Винтовочный подсумок нашли на погибшем бойце, с патронами. Заметили, что дульца у гильз расшатанные – думали там записка с данными солдата. Внутри, в гильзах, вместо пороха были окаменевшие хлебные крошки. В 41-году на Ленинградском фронте снабжали очень плохо, но все-таки, на передовой бойцы от голода умирали редко. Иногда их отпускали домой, проведать близких, но строго запрещалось вывозить с фронта хоть какие-то продукты – потому что солдаты, у которых в Ленинграде остались близкие - они тогда просто бы не ели, зная, что в 30 километрах у них родные от голода умирают. Бойцов досматривали перед увольнительными, все вещи перетряхивали – мне рассказывали. И этот солдат собирал хлебные крошки и прятал их в патроны. Не знаю, кто у него был в Ленинграде: мать, жена с ребенком. Выжили? Не знаю. И солдата не удалось опознать.
Возможно, меня осудят за то что я «распиарил» скотский репортаж «Франс-пресс». Думаю, нам полезно узнать, что самая комплиментарная России европейская нация воспринимает память о нашей величайшей трагедии, как «возмутительный карнавал» - чтобы своя трусость так не бросалась в глаза. Чтобы было хоть какое-то логичное объяснение – почему французы капитулировали, а русские – нет? Почему один прекрасный город позорно сдали врагам, а второй, не менее красивый, обороняли до конца и победили?
В итоге, мы в очередной раз избавляемся от иллюзий про «общую европейскую культуру», «общие ценности» и надежд на какую-то «дружбу». Они - иные, и обижаться на французов нет смысла – мы же не обижаемся на клопов или комаров, которые нас кусают? https://www.kp.md/daily/26933/3983702/