Журналист, глава пресс-клуба «Социальный резонанс» Артур Ефремов на своей странице в социальных сетях разместил вторую часть интервью с лидером приднестровской компартии и бывшим депутатом Верховного совета непризнанной ПМР Олегом Хоржаном, осуждённым в Приднестровье на четырехлетний срок «за насильственные действия в отношении представителя власти».Первую часть интервью мы публиковали 14 апреля, её можно почитать здесь.
Как выжить в ШИЗО и не сойти с ума, и более года без встречи с любимыми и близкими людьми.
– Есть ли у вас доступ к положенным по закону телефонным звонкам своей семье и адвокату, к просмотру телевизора, местной ежедневной и еженедельной прессы, к тюремной библиотеке?
– Да, с недавнего временя я могу говорить по телефону со своей семьёй и соратниками. Получаю газеты, слежу за новостями, читаю книги.
– Если мне не изменяет память, вы просидели в карцере десять суток. Можете его описать: длина, ширина, высота, что там есть и что положено?
– В общей сложности я провёл в ШИЗО почти месяц. ШИЗО – это небольшая камера в подвальном помещении. Деревянные нары, железный стол, умывальник и то место, о котором вы говорили (параша. – Прим. автора). Вот, пожалуй, и всё.
Матрас выдают в 22.00, забирают в 6.00. Из вещей с собой можно иметь только зубную щетку, мыло и полотенце. И почти полное отсутствие солнечного света…
– Что помогло вам не сбрендить за этот почти месяц в карцере: вы занимались йогой, медитировали, знаете особые психотехники?
– Да нет. Ничем таким я не занимаюсь.
Вера в свою правоту, стремление к цели, которую ты перед собой поставил, и, самое главное, постоянная поддержка людей, за которых ты бьёшься. Эту поддержку я ощущал и ощущаю тут постоянно – и от осужденных, и от сотрудников. Даже если помочь ничем не могут, кто просто доброе слово скажет, кто поддержку выразит. А это в тяжелых условиях многое значит. Ведь люди не дураки, они всё прекрасно понимают…
– За два с половиной года в заключении подвергались ли вы пыткам: избиению, психологическому давлению, пичкали ли вас психотропными средствами, лишали возможности нормально поспать, угрожали ли вашей семье, родителям, друзьям?
– Физического воздействия на меня не было, а вот психологическое было, причем сильное.
– Это правда, что вам до сих пор не разрешают видеться ни с семьей, ни с родителями, ни с адвокатом? И когда вы встречались с ними в последний раз?
– Я виделся с семьёй в начале февраля 2020 года. В настоящее время свидания запрещены в связи с карантином.
О садистском «искусстве» ломать кости неугодным и как переплыл Днестр экс-президент Шевчук?
– Олег, я слышал, что в этой же зоне, где находитесь вы, содержатся экс-мэр Бендер, бывший глава Таможенного комитета ПМР Юрий Гервазюк и экс-министр внутренних дел Приднестровья Геннадий Кузьмичёв.
– Юрий Гервазюк сидит вместе со мной в УИН-1, Геннадий Кузьмичёв рядом, в соседнем учреждении, в тюрьме номер один.
– Считаете ли вы и их политическими заключёнными приднестровского режима?
– Да, безусловно. Очевидно, что их осудили не за экономические преступления, а по заказу приднестровского олигарха. Гервазюка – за то, что он сделал правдивый фильм о «Шерифе». Кузьмичёва – за то, что он с 2011 по 2015 год ограничивал «Фирме» возможность зарабатывать по её схемам (здесь и далее «Фирма» – холдинг «Шериф». – Прим. автора).
– К слову, сколько сегодня в Приднестровье заключённых, которых Олег Хоржан смело мог бы назвать политическими?
– Много. Очень много. Сегодня в Приднестровье несколько десятков человек уже осуждены по политическим мотивам. Сотни людей вынуждены были покинуть ПМР из-за уголовного, считай, политического преследования. Кроме того, достаточно большое количество граждан посадили либо заставили уехать в связи с их прибыльным бизнесом, который приглянулся «Фирме». Это те, кто отказался в добровольном порядке отдавать свой бизнес, переписывать имущество. Кто случайно пересёк границу экономических интересов приднестровской монополии.
– Это правда, что и господин Гервазюк, и господин Кузьмичёв подвергались и до сих пор подвергаются жесточайшим избиениям, психологическим пыткам, их семьи были вынуждены покинуть Приднестровье и скрыться в неизвестном направлении? Ведь еще со времён Александра Исаевича Солженицына известно, что «тюремный телеграф» работает быстро, эффективно и знает всё и обо всех…
– Гервазюка и Кузьмичёва очень сильно избили при задержании. Избили зверски. Ломали кости – из мести, из удовольствия, показательно, чтобы другим неповадно было.
– Вы, кстати, с ними встречались в тюрьме лицом к лицу?
– Геннадия Кузьмичёва я видел всего один раз, в августе 2018 года, через месяц после ареста. Это было страшное зрелище: он еле передвигал ноги. Что с ним в настоящее время, я не знаю.
С Гервазюком иногда встречаемся. Знаю, что его не бьют, однако условия его содержания мне неизвестны.
– Откройте нам, пожалуйста, один большой секрет: кто помог экс-президенту ПМР Евгению Шевчуку после его проигрыша на президентских выборах в 2016 году переплыть Днестр и оказаться вне досягаемости тандема Гушан–Красносельский? Это был Владимир Георгиевич Плахотнюк и его «силовой блок», ФСБ, СВР, ГРУ или бравые парни из резидентуры ЦРУ в Кишинёве?
– Достоверно я этого не знаю, но понимаю, что ему, скорее всего, дали возможность уехать.
Кстати, и в офисе «Фирмы», и в высших эшелонах власти очень надеялись, что я испугаюсь и тоже приму решение покинуть Приднестровье. Для них было неприятным сюрпризом моё решение остаться и продолжать борьбу из застенков.
– А Шевчук на самом деле переплыл Днестр на лодке, как поговаривают бабушки у подъездов? Или это была легенда для наивных простачков? А в действительности его спасли так же, как спасли некогда товарища Януковича.
– Сам Евгений Шевчук рассказывал мне, что он спокойно, на автомобиле, пересёк границу в официальном пункте пропуска.
О «рыхлых яйцах» приднестровских депутатов. И не только…
– Известно, что в Верховном Совете ПМР 33 депутата. Когда в том самом 2018 году с вас снимали депутатский иммунитет, у кого-то из ваших коллег-депутатов оказались титановые яйца, кто-то сказал твёрдое «НЕТ!» в вашу поддержку? Или яйца приднестровских депутатов оказались рыхлыми?.. Вы уж извините за отсутствие политкорректности: мы же в самом начале нашей беседы договорились, что она будет нетривиальной…
– Вы очень точно подметили про «рыхлые яйца» моих бывших коллег по Верховному Совету…
Это было презабавное зрелище. На тот момент я уже знал, что выйду из здания Верховного Совета в наручниках. И потому, придя на то заседание как положено – в спортивном костюме, кроссовках и с вещами, я больше следил не за содержанием этих «дебатов», а с любопытством наблюдал, как мучаются эти депутаты-бедолаги. Когда пришло время голосовать, одни подняли руки, низко опустив головы, другие подняли их так, что было непонятно, как они голосуют, третьи вообще не голосовали. Но открыто возразить настоящему хозяину приднестровской власти никто из них не посмел.
– А кто сегодня, по-вашему, оппозиционный политик N2 в Приднестровье? Есть ли такой? Если есть, то чего от него ожидать: и вам, и вашим недругам?
– То, что сегодня происходит в Приднестровье, это точно не политическая борьба. Не конкуренция взглядов и идей. Это перерастает в нечто другое, больше похожее на зарождающуюся национально-освободительную борьбу за освобождение Приднестровья, борьбу очень опасную и жестокую. Поэтому пьедестала здесь быть не может. Каждый, кто принял для себя решение бороться с этим режимом, находится в первых рядах и рискует очень многим. Поэтому присваивать «места» в данной ситуации неприемлемо.
– Сколько членов было в Приднестровской коммунистической партии к моменту вашего ареста? И что стало с этой партией к сегодняшнему дню?
– Ко дню своего ареста я больше занимался Союзом оппозиционных сил, поскольку считал и считаю, что наша борьба в современных условиях намного шире, чем партийные рамки.
На тот момент в ПКП насчитывалось несколько тысяч человек. Знаю, что потом и из партии, и из Союза оппозиционных сил ушли единицы. Однако за это время многие граждане Приднестровья вступили в наши ряды, хотя режим рассчитывал на обратный результат. За это я очень благодарен приднестровцам.
– Вам не кажется странным, что приднестровский Минюст до сих пор не нашёл сто и один повод объявить её вне закона? Так сказать, с глаз долой – из сердца вон…
– Думаю, что не стоит искать логику и здравый смысл там, где решения принимаются одним человеком, исходя из его сиюминутного желания, капризов, самолюбия или мести…
Жилец ли Красносельский и что решит на сей счёт capo di tutti capi всея Приднестровья?
– Олег Хоржан по-прежнему считает, что господин Красносельский сотоварищи – марионетки?
– За такой вопрос, а тем более за честный ответ на такой вопрос в современном Приднестровье могут «нарисовать» пять лет тюрьмы. И, тем не менее, я отвечу вам…
К сожалению, вы правы. Сегодня властные нити из кабинетов высших чиновников Приднестровья тянутся в офис главного приднестровского олигарха.
– По всем законам жанра, ещё со времен Буратино и Карабаса-Барабаса у всех марионеток есть кукловод. И кто же продолжает до сих пор дёргать за ниточки и Вадима Николаевича, и его челядь?
– Я могу повторить только то, что уже не раз говорил. Сегодня Приднестровьем фактически управляет местный олигарх, хозяин приднестровской монополии. Именно в его руках находятся законодательная, исполнительная и судебная ветви власти.
Получив очень сомнительным путём эту власть ещё в 2015–2016 годах, он уверовал в то, что и Приднестровье, и люди, живущие здесь, – его личная собственность, его инструмент для безудержной наживы. Поэтому я убежден, что долг любого порядочного человека – противостоять этому злу.
– Знающие и понимающие все «тайны приднестровского двора» джентльмены из Кишинёва уже давно и максимально приватно решают серьёзные задачи (и зарабатывают огромные деньги) с capo di tutti capi из Тирасполя, которого зовут Виктор Анатольевич Гушан. А господина Красносельского считают не более чем «зицпредседателем Фунтом». Подобное поведение крутых парней с правого берега Днестра вас, как гражданина и патриота Приднестровья, задевает, оскорбляет? Или они действуют правильно, без никому не нужной романтики и идеализма?
– Меня это не устраивает. Очевидно, что приднестровский режим не смог бы существовать, если бы он не спонсировал и вместе с ним не зарабатывали бы определённые политики, в том числе и в Молдове. И от подобного «спонсорства» и наживы страдают люди, живущие на обоих берегах Днестра.
– Я правильно вас понимаю: по крайней мере, с конца 2016 года по сегодняшний день у Приднестровской Молдавской Республики есть два президента: де-факто, настоящий, матёрый – Виктор Анатольевич Гушан, и очередной глава государства, третий по счёту, – Вадим Николаевич Красносельский?
– Вы правильно меня понимаете: настоящий хозяин приднестровской власти только один…
– Как вы считаете, господин Красносельский ещё жилец?! Я о его политическом будущем. Или, по счастливому стечению обстоятельств, учитывая, что в этом году в ПМР пройдут президентские выборы, один милиционер сменит другого милиционера в кресле главного чиновника Приднестровья?
– Если говорить с точки зрения проведения нормальных демократических выборов, ни у Вадима Красносельского, ни у любого другого представителя этого режима нет ни единого шанса получить доверие народа. Если же говорить о назначении президента и о личном решении, в этом контексте, Виктора Гушана, то это вопрос к нему. Я не знаю, как он видит дальнейшую политическую судьбу Вадима Красносельского…
Продолжение интервью в воскресенье, 18 апреля.
Артур Ефремов