На фото: рекламное предложение по организации "оригинального банкета" для состоятельных господ в Англии. Наши дни...В простейшей модельной ситуации предположим всего несколько элементов: Ивана, Петра, стог сена, кучу камней и бандитский обрез. По условию задачи стог сена нужен как Ивану, так и Петру. А куча камней – им обоим ни к чему. Если обрез окажется в руках Ивана, то Иван стог забирает себе, а кучу камней оставляет Петру. Если наоборот – то наоборот.
В некотором случае человек с обрезом может забрать себе и кучу камней. Не потому, что она ему стала нужна, а просто из принципа (из вредности): всё моё, даже и ненужное! В ином случае – человек с обрезом может устроить номинальный раздел, подарить человеку без обреза ненужную никому кучу. Мол, знай мою доброту, забирай!
Номинальный раздел немножко усложняет картину, но проблемы не решает, и сути дела не меняет. Человек без обреза попадает в беду в любом случае, потому что ему камни и так, и так были не нужны. И если человек с обрезом заберёт себе камни, то невелика беда. А если отдаст – невелика польза. Куча камней только путает и отводит глаза. Ведь вопрос о стоге сена, который один только и нужен. Но обоим.
А что будет, если у обоих людей в руках обрезы? Тогда (вспомним американское определение демократии XIX века – «власть вооружённых мужчин») – видимо, и возникнет то, что называют «демократией». Поскольку оба вооружены, то нужный стог придётся делить. Обоим не хочется. Обоим хочется весь себе забрать. Но – у противника весомый аргумент!
Именно поэтому демократия в известном нам виде не существовала (и не может существовать) сама по себе. Она существует только как некое промежуточное силовое поле, возникающее между уравновешивающими друг друга полюсами. Имена этих полюсов тоже хорошо известны: коммунизм и фашизм.
Если один из полюсов ослабеет – то силовое поле исчезнет, и начнётся коллапс демократической системы, либо в ту, либо в другую сторону: или общество уничтожит собственников, или собственники уничтожат общество.
Потому что перемирие между ними было вынужденным, нежеланным и в режиме «холодной войны». Общество терпело собственников, потому что собственники согласились отбирать не всё. Собственники терпели гражданское общество, потому что оно согласилось до конца их не раскулачивать.
Представим теперь, что собственники чувствуют мощный прилив сил и задают себе вопрос: а почему это мы так мало берём?! Если мне нужен стог, а мне дают только полстога, а у того, кто даёт – нет в руках обреза, то… Короче, сделаю-ка я то, что мне нужно!Происходит стремительная фашизация общества. У фашизма много определений, комбинируя их все, и сокращая до предельно краткого, дадим наше:
«фашизм – грубое насилие, не имеющее ни моральных, ни юридических, ни политико-идеологических ограничителей».Коммунизм проповедует превосходство морали над юридической формальностью, классический капитализм – превосходство юридической формальности над моралью. Оба делают это с большой помпой и гордостью, весьма довольные собой. И ничуть не скрывая! Одни кричат – «плевать нам на буржуазные законы, мы хотим голодных накормить!». Другие кричат – «плевать нам на голодных, закон суров, но это закон!».
А вот если снять как моральные, так и юридические самоограничения с режима, то получится фашизм. Это когда устраиваются геноциды, ни морально, ни юридически никак не обоснованные, ссылающиеся лишь на эволюционистскую «борьбу за существование». И эта «борьба за существование» снимает политико-идеологические ограничения, в виде разного рода политических и духовных институтов (процедурнаяликвидация выборов, референдумов, культуры и т.п.). Иван и Пётр хотят получить стог. Не половину и не четверть – а весь стог. Иногда они готовы оставить оппоненту ненужную кучу камней, и иногда и нет, но не в камнях дело. Иван и Пётр будут делить стог либо по морали, либо по закону, либо – просто кто кого пристрелит первым. Иногда в роли Ивана и Петра выступают не отдельные люди, а целые нации. Что производит особую разновидность фашизма – нацизм.
Но не всякий фашизм – обязательно нацизм. Не обязательно отношения «грабитель – ограбленный» выходят именно на национальный уровень (хотя могут и туда, почему бы нет?). Можно вывести на расовый, что охотно делали колонизаторы XIX века. И тогда не народ грабит народ, а раса расу.
Но начинается всё конечно с «матери фашизмов», с либерального фашизма. Другие формы фашизма (нацизм, расизм) – вторичны. Это как раз формы бегства от «мамы». Попытки увести грабёж с личного, персонального на иной уровень.
Чтобы понять, как и почему так получается, нужно осознать очень простой факт: и мораль, и закон ЗАКРЕПОЩАЮТ личность.Да, они делают это по-разному, причём в диалектическом единстве и борьбе, между ними постоянно идёт диффузия: мораль проникает в закон, и становится законом, закон проникает в мораль, и предписанное постепенно начинают считать «нравственным».
Это большая и сложная тема (Дух и Буква ограничений), но когда мы говорим о фашизме (и его старшем брате, колониализме) – то обсуждать нечего, потому что обе системы ЗАКРЕПОЩЕНИЯ личности снимаются разом.
Например, либеральный фашизм английских «огораживаний» (геноцид крестьянства при становлении капитализма в XVII веке) противоречил морали (само собой), но при этом и законодательству ТОЖЕ, нарушая целый ряд королевских эдиктов, прямо запрещавших «огораживания», или хотя бы новые их шаги.
Кратко говоря – «мне нужно, я беру». Если при этом мне мешает мораль, то речь идёт о вырастающем из христианской этики «нищелюбия» социализме, а если закон – то о «классическом» (термин спорный*) капитализме. А если мне ничего не мешает взять желаемое – то получаем фашизм. И вначале он всегда, разумеется, будет либеральным, то есть насилием человека над человеком. Потом – возможно, насилие выведут (стремясь снизить напряжение внутри общины) на какие-то иные уровни.
Ивану нужен стог, и Петру нужен стог. Максимальная уступка, на которую каждый из них может пойти без УПУЩЕННОЙ ПРИБЫЛИ, без снижения персонального уровня жизни – это передать другому ненужную кучу камней. Тогда, вроде, не совсем жадный, но и прибыли не упустил. Очень часто передачу ненужной кучи камней победитель пытается выдать за «честность и справедливость». Но мы прекрасно понимаем, что это уловка, и что вещами, ПО-НАСТОЯЩЕМУ ценными он делиться не намерен.
А потому передача ненужной обоим спорщикам кучи камней проигравшей стороне только усложняет картину, но конфликта никоим образом не решает.
+++
В каком случае стороны согласятся на ВЗАИМНО-НЕВЫГОДНЫЙ компромисс, с упущенной прибылью для обеих? Только в том, при котором обе не уверены в своей победе, устали, истощены борьбой, обе (а не одна из) опасаются проиграть всё – и потому согласны на часть. Если сама борьба обходится дороже, чем то, что по итогам борьбы можно получить, то стороны заключают перемирие.
В случае социального перемирия фашизм и коммунизм уходят за поле, оставляя на самом поле скрещивающиеся вектора своего равноденствия. Так и получалось то, что многим (да и мне, сознаюсь) нравилось в «старом Западе», в Европе и США 50-70-х годов, т.е. «буржуазная многопартийная демократия». Партиям запретили истреблять друг друга, запретили кнут – и они заманивают сторонников пряниками. И это выглядит красиво, особенно, если не понимать, что за этим стоит! А стоит за этим очень и очень зыбкое равновесие взаимного отказа от части шкурных интересов у противоборствующих сторон.
Сейчас уже совершенно очевидно, что 50-70-е годы на Западе не могли бы сложиться сами по себе, без фактора СССР – как очевидно и то, что без такого «великого уравнителя» они не могут сами себя поддерживать. Вспомним нашу модельку: и Ивану, и Петру нужен ВЕСЬ стог. Согласившись удовлетвориться половиной стога, каждый из них подчинился насилию, и не очень доволен сделкой.
Капитализм прекрасен для моральных уродов тем, что никакие его блага не являются вменённо-гарантированными и необратимыми.
Вот сегодня ты получаешь большую зарплату, востребован и счастлив; но про твоё «завтра» это не говорит ровным счётом ничего. Ты нужен, пока нужен, а станешь не нужен – с тобой поговорят по-другому. Даже частная собственность, которая вроде бы в доску твоя (дом не ипотечный, купленный) – с учётом тех поборов, которыми она облагается, становится недоступной обедневшему владельцу. Был богат - купил большой дом. Потерял источник дохода – и платежи по коммуналке, налоги и т.п. становятся неподъёмными, и в итоге покупку… теряешь!
Очень многое раздавая людям (среднему классу) в 50-70-е годы, капитализм сохранил для себя эту лазейку «сегодня не завтра». Как только дамоклов меч СССР исчез – капитализм начал вести себя совсем по другому, потому что – снова напоминаю – и Ивану, и Петру нужен весь стог, а не его половина!
Есть у Ивана обрез – и Пётр уважает его права и достоинство.
Потерял Иван обрез – и Пётр больше не уважает ни его прав, ни его достоинств.
Как только часть мужчин становятся безоружными – демократия для них тут же и заканчивается. Сдаётся мне, что американцы XIX века, называя «демократией» власть вооружённых мужчин, были куда искреннее и правдивее нынешних!
- Понимаешь, бро, плевать, как ты вчера жил! – говорят нашим современникам на Западе – Дом имел в три этажа, гараж на три машины, каждое воскресение барбекю с друзьями устраивал… Всё это было вчера, понимаешь? А сегодня – наступило сегодня. А завтра будет завтра. И то, что ты будешь получать завтра – никак не зависит от того, что ты получал вчера…
+++
Первое следствие либерализации, выдавливания консерваторов со всем их инструментарием бальзамирования трупа капитализма (чтобы был румяным как будто живым) – становление персоналистского, либерального фашизма. Это когда богатые стремительно богатеют, а бедные стремительно беднеют. Причина проста: выдавив консерваторов, богатые перестали сами себе отказывать в удовольствии. Они перестали себя сдерживать и наступать на горло своим стяжательским и доминационным инстинктам.
А более знакомый нам в форме нацизма фашизм рождается уже как ответ на безобразия ВНУТРИ среды западного государства. Потому что из-за либерального фашизма жить становится невозможно, конфликт и острота противоречий между людьми растут по экспоненте, надо что-то делать…
Ну, и велик соблазн скинуть внутреннее напряжение системы на внешний контур. Путём грабежа захваченной Индии, или Африки, или России, или Китая, да хоть Чили с Перу, хоть Лаоса с Таиландом – смягчить остроту внутренних раздоров у американцев, англичан, французов…
Если будет приток богатств извне – то можно будет компенсировать то, что украдено внутри страны. Чтобы бедные вливались в легионы, и не со своими лордами боролись, а за право самим стать лордами над порабощёнными новыми землями.
У нас, когда говорят об ужасах английского или португальского колониализма – то не всегда догадываются связать их с ВНУТРЕННИМИ процессами в Англии или Португалии. А ведь, казалось бы, должно быть понятно, что без крайней нужды человек не запрыгнет в утлое деревянное судёнышко, чтобы плыть на нём месяцами к неведомым берегам, рискуя сдохнуть по дороге или быть убитым на месте прибытия! Чтобы человек под морскую качку полгода жрал солонину и пил тухлую воду – нужно очень сильно «достать» человека на его Родине, сделать там жизнь совсем уж невыносимой. Иначе – ну кто ж в здравом уме согласится плыть в какую-то там Индию, индусов резать, рискуя самому быть ими зарезанным?!
Всё то дерьмо, которое выплеснула Европа в виде колониализма – было выжато могучим прессом либерального фашизма. Это когда социальная ситуация становилась невыносимой до взрыва – и взрывалась, разбрызгивая до Австралии и Патагонии кровавые ошмётки наций в состоянии самопожирания.
+++
Может ли либерализация экономики сегодня дать иные плоды? Не думаю. Не с чего ей давать иных плодов. Иван отбирает стог у Петра, Пётр набирает за пазуху камней, и идёт ими кидаться в Сидора, потому что, если Сидора не убить – то Петру и коровке его кушать будет совсем нечего. Это как в XVII веке было актуально, так и сегодня остаётся актуальным (скажем «спасибо» прорабам «перестройки», вернули нам геноцид, который мы вроде как потеряли).
Острота противоречий либерального фашизма нарастает по мере либерализации – и для выхода из этого «крутого пике» США и Европа (да и все по мере возможности) прибегают к огосударствлению фашизма, к попыткам кормить «всех своих», в режиме солидаризма, но за счёт чужих.
Чем хуже идут экономические дела Запада – тем популярнее на нём становится как модель Гитлера, так и сам Гитлер (даже персонально!).
Как мощный символ самой решительной и бескомпромиссной борьбы с проявлениями антиколониализма, которые Западу так сильно не нравятся.
Что в итоге мы видим, например, в США:
1) Проституирование, а затем и отмену выборов, как инструмента легитимации власти.
2) Слом двухпартийной системы (стабилизировавшей общество), решительное движение к однопартийной диктатуре. «Демпартия» стала заложницей собственных преступлений: она уже не может проиграть ни одни выборы – потому что проиграв, сядет, в прямом тюремном смысле.
3) Переход от эпизодических (корректирующих) террористических актов к тотальному террору и систематизации работы с террористами, превращающимися в основной инструмент работы США с иностранными государствами.
4) Сбрасывание как «опасных» для гитлеровской идеи «господства нации» даже самых формальных свобод: слова, печати, мнений, собраний и т.п. Хунвейбинство в виде «культуры отмены» - их «культурная революция», когда-то так не понравившаяся им в маоистском Китае.
5) Нарастающий и перманентный правовой нигилизм: движение от закона к «правилам» а от ясных правил – к переменчивому «мнению Госдепа», как единственному «правилу». Это дипломатия в стиле Риббентропа: историки не сумели найти ни одного пакта, подписанного гитлеровским МИДом, который не был бы нарушен. Теперь подпись под любыми соглашениями от лица США значит так же мало, как подпись Риббентропа.
+++
В сущности, США имеют уже ВСЕ описанные в словарях и справочниках признаки фашизма, кроме одного: ярко выраженного лидера-фюрера. Это просто рейх, у которого нет (пока) единого фюрера – и ничего больше, что отличало бы США от рейха.
Впрочем, с этой ролью неплохо справляется семибанкирщина с Ваал-стрит, никем не избранная, сама себя уполномочившая, и пытающаяся править всем и вся на планете.
Если вы помните наше определение: «фашизм – это грубое насилие, не имеющее ни моральных, ни юридических, ни политико-идеологических ограничителей». Грубое и зоологическое насилие, даже уже и не пытающееся как-то, хотя бы формально, легализовать себя, которое стало альфой и омегой политики.
«Хотим и можем – значит, делаем».
С политикой Гитлера это в точности, аутентично совпадает…
Ал. Берберов, команда ЭиМ_______________________
*Речь идёт о неких средних, на «плато», формах капитализма. Ранний капитализм, «первичное накопление капитала» - разбой беспросветный, и хорошо описанный классиками. В случае загнивания, деградации поздних стадий капитализма – он скатывается к тому же, добавляя к разбою маразм. От этого и пытаются защитить его «консерваторы», стремясь законсервировать определённые отношения, условно выделяемые в «классическую» форму.
Источник: https://cont.ws/