Фото: Associated PressКаково основное положение этого протеста. Прежде всего, оправдательный характер всего того, что делают протестующие, поскольку им на это дает право их трагическая история вековечного унижения им угнетения, отмечает Борис Якеменко
То, что происходит сейчас в Америке, началось не сегодня – все технологии были отработаны еще в 2014 году, когда в Фергусоне чернокожий Майкл Браун был застрелен полицейским. Далее начались демонстрации, погромы и все, что мы сегодня наблюдаем. Именно тогда стала зарождаться философия и идеология нынешнего протеста, который сегодня гораздо более масштабен.
Каково основное положение этого протеста. Прежде всего, оправдательный характер всего того, что делают протестующие, поскольку им на это дает право их трагическая история вековечного унижения им угнетения. То, что в США негров уже никто не угнетает минимум полвека, никого не интересует – в 1917 году крестьяне с тем же энтузиазмом жгли усадьбы и вешали помещиков, которые несколько десятков лет строили для них в этих усадьбах школы и больницы и никакие аргументы не помогали, ибо «веками рекой лилась народная кровь». Все это ожило на наших глазах.
Отныне грабеж, насилие, унижение, убийства – все справедливо. «Когда цветные грабят магазин, они забирают мизерную долю того, что было исторически украдено у них – журналист Вики Оствервейл уже в 2014 году пишет манифест погромщиков. – Когда бунтовщики захватывают территорию и грабят, они показывают, каким образом в пространстве без полицейских можно разрушить отношения собственности и получить вещи бесплатно… И в самом деле, почему нельзя использовать возможность улучшить свое благосостояние, сделать жизнь лучше, легче или комфортнее?.. Только если вы верите, что получить хорошие вещи бесплатно аморально, если вы верите, что нынешний режим собственности справедлив, тогда вы способны поверить, что мародерство аморально само по себе… Мародеры всего лишь … экспроприируют то, что иначе купили бы – например, спиртное, – но это все равно представляет собой средство, с помощью которого бунты помогают обществу, предоставляя людям возможность решить некоторые из своих насущных проблем и создавая пространство для свободного воспроизводства своей жизни, а не делая это с помощью наемного труда». (The New Inquiry. In Defense of Looting. Август. 21. 2014).
Вот так! Подставьте в этот текст слова «насилие», «убийство», «поджоги» – ничего не изменится. «Свободное воспроизводство жизни» не прекратится. Мощь и масштаб вопиющей к отмщению чернокожей истории столь велики, что выровнять чаши весов невозможно. Сколько бы ни клали белые на свою, черная все равно не сдвинется с места. Отсюда желание ставить белых и, особенно полицию, на колени – с этого акта, видимо, начнется новый мир.
Правда, после этого прав у коленопреклоненных не остается вообще, это знак глобального согласия на все, предания себя в руки победителей, капитуляции на любых условиях, готовности каяться даже за то, что не совершали. После этого невозможно уравнять шансы – это стояние на коленях останется навсегда знаком тотальной потери достоинства из-за глобального проигрыша побежденным и откроет эпоху вывернутого наизнанку расизма.
Тогда логично, что уголовник возносится на знамена, освящая и осеняя своей праведной смертью прежде всего всех уголовников, закономерно, что учреждается премия уголовника, скоро будет ему памятник, мавзолей, приспущенные знамена, салют. В США, толком не воевавших во Второй мировой, не очень различают жертву Освенцима и жертву пьяной драки в пивной, считают, что музыкант, отморозивший руки в Дахау и обитатель национального квартала, отметеленный копами за украденный арбуз, достойны одинаковой чести и компенсации – ведь оба они жертвы.
Охотно включают комплекс коллективной вины и всеобщего покаяния белых, забывая, что против коллективных вины немцев после войны был даже Карл Ясперс. И что если бы не европейцы со своими заводами, технологиями, мышлением и идеологией, то США вместо небоскребов поросли бы пальмовыми хижинами и в небо взлетали бы не «Боинги», а максимум дротики и стрелы.
Но нет. Иногда целые социальные страты начинают испытывать физическую потребность в бесчестье, начинают желать быть детьми палачей, ищут, кому бы сдаться.
Эти поиски не затягиваются надолго.
Борис Якеменко – заместитель директора Центра исторической экспертизы при РУДН